АНГЕЛЫ ВЕРХОВНОЙ ПЕЧАЛИ
(апрель – май 2001 года)

«Меня всю жизнь вынуждали становиться на одну ступень ниже себя. Но я каждый раз разрушал эту ступень с упорством человека, которому лучше не быть, чем себя не иметь…»

ПРОТИЯВОСТОЯНИЯ
И меня пробуждала смерть к жизни иной,
И меня пробуждала иная жизнь к смерти,
И меня пробуждает любовь к расставанию,
И меня расставание пробуждает к новой любви…

ГОРОД ВЕСЕННЕГО ДЖАЗА
В моей душе была пустота и начиналась война,
Ветер гнал тучи над городом,
и они прилипали к склонам,
Гром сотрясал дома, и капли дождя висели на черных контурах туй,
Кипарисов стена,
Волна уже серого моря ударила в кипарисную стену,
И я трогал пену морскую руками,
Молнии пенили воду у пустынного пляжа,
И пряжа дождя сочилась на город уже не первых огней,
Струи джаза текли по ветвям и подоконнику,
Вспышки молний отражались от старой иконы,
По телефону странные вести ползли,
Мы от этой земли оторвались
и навсегда расстались…

ЛУННЫЙ ДЕНЬ
Я остался один в пустой,
освещенной луной комнате,
Всё пришло
ко мне из прошлого,
всё сквозь меня прошло из прошлого
и куда-то навек ушло,
и я снова остался в пустой комнате,
три тюльпана в красном бокале,
фотографии из цветных становятся
черно-белыми,
слова прошли сквозь меня
и стих карандашом
кто-то писал на стене
об этом лунном дне…

АЛОЕ ПОЛЕ
Белое утро черного дня расстилалось вороном на моём столе,
Крылья трогали веки,
Алые губы девы трогали ветер,
Белье на ветру трепетало,
Застало солнце, толкнув дверь раскаленной рукой,
Цветы собирает чей-то
ребенок,
Сон хочет вернуться,
Прикасаясь руками к вискам,
Я оглянулся,
Минуты мои стали алыми мотыльками,
И мотыльки стали маками в солнцем примятом поле,
И над полем моим пролетело черное горе,
И вороном стало на
Дереве белом,
А дерево стало
Девы податливым телом,
И ворон ласкал его
Своим атласным пером
Пылал за спиною дом
И на него ребенок смотрел,
А дом всё горел в маковом поле,
И над ним летело черное горе…

ГЕРОИ ВЕРХОВНОГО ЛЕТА
Война шла за мной,
когда я полз к себе из последних сил
Сквозь забрызганный масляной краской мир,
И мир был покрыт битым стеклом,
Под скелетом моста
Река огибала осколки бутылок и протекала сквозь
тусклый блеск украденных кем-то вилок,
Здесь когда-то был пир,
Но скатерть стола саваном стала,
И осколки хрустальных бокалов
Украшают скатерть стола,
Взошла луна на лезвии бритвы и стала резать
Цветы,
Из темноты по осколкам невеста пришла,
Бутылку вина на стол принесла и стала ждать,
И я полз из последних сил
на этот последний пир,
«Я мир тебе принесла», –
невеста сказала,
И опустила на веки мои покрывало,
А месяц резал острым краем букеты,
И я ждал конца бесконечного лета
На осколках стекла,
Трогая пальцами шелест цветочного
Пепла,
Собирая губами остатки
Любви и тепла…

АНГЕЛ ВЕРХОВНОЙ ПЕЧАЛИ
Ничего не осталось от ночи,
Кроме тепла в пепле костра,
Анютины глазки черного цвета
Росли на границе жизни и лета,
Рассвет растворял остатки ночи,
Рассвет размывал остатки печали,
Дали вновь открывались в театре весеннего дня,
И ангел верховной печали
сквозь синеву смотрел на меня…

СУДЬБА ШАХМАТИСТА
ГАЛОГЕНЫ СУДЬБЫ ПРОРЫВАЛИСЬ СКВОЗЬ
ДЫРЫ ГАЗЕТ,
СИГАРЕТЫ ОБЛОМОК ТЛЕЛ В РУКАХ
ШАХМАТИСТА В ПАРКЕ,
ОН УМЕР НА ДВАДЦАТОМ ХОДУ,
ДЕТЕЙ ЧЕРЕЗ ПАРК ВЕДУТ,
И ОНИ СМОТРЯТ НА АЛЫЙ ЦВЕТ ТЮЛЬПАНОВ
СКВОЗЬ ДЫРЫ ГАЗЕТ,
СЕЕТСЯ СВЕТ СКВОЗЬ ЛИСТЬЯ,
СКВОЗЬ ВРЕМЯ
И СКВОЗЬ ПУЛЕВЫЕ ПРОБОИНЫ,
ВОИНЫ ИСТУКАНАМИ СТАЛИ,
ДНИ НАСТАЛИ ПОЛНЫЕ ЗВУКОВ,
ТРАМВАЙ ОТСКРИПЕЛ ЗА УГЛОМ,
ДОМ ВСПОРХНУЛ ГОЛУБЯМИ,
КОГДА ОТКРЫВАЛИ ОКНА,
И СКВОЗЬ УТРЕННИЙ СВЕТ,
РУКА ЖЕНЩИНЫ В БЕЛОМ
БРОСИЛА
ДЫРЫ ГАЗЕТ,
И ШАХМАТИСТ С ПЕШКОЙ В РУКЕ
ПОПАЛ В ТРАФАРЕТ,
ОН УМЕР НА ДВАДЦАТОМ ХОДУ,
ДЕТЕЙ УВЕДУТ В ЧЕРЕДОВАНИЕ СВЕТА И ТЕНИ,
НА ПОСТАМЕНТА СТУПЕНИ
ЦВЕТЫ УПАДУТ,
ЛЕПЕТСКИ ОПАДУТ,
И ИХ ВЕТРЫ
НОЧНЫЕ СМЕТУТ…

СИНИЙ ЧУЛОК НА ГОРЛЕ
Я человек дождя в смятении ночи и дня,
Радуга описала круг и стала бензином в уличной луже,
Фазан кричал и описал круг,
Солдату дали фанерный щит после войны
и приказали быть нищим,
И нищим он стал,
В церковь тянулась мысль о том,
Что уезжать было некуда,
Я человек дождя в смятении ночи и дня,
В потной квартире звучит музыка
и саксофон прижимает подушку ко рту,
Горькую суету поили прохладой,
Стриптиз накормил ребят осколкам ваз,
Музыка пахла духами и потом,
А потом пиво пахло опилками под ногами,
И пена пива вновь прилипала к глазами,
Если они глаза опускали стыдливо долу.
А тела, пронзенные пулями,
Прилипали картинно к полу,
Дверь отворилась, и на горле старухи стянулся чулок
В обмен на двадцать каторжных лет,
А потом будет гореть лампочки свет
в общежитии вечной печали и мрака,
И убийца сама станет старухой,
И у неё будет облезло собака грызть табурет,
Сквозь времени трафарет к ней прилетят призраки бабочек
И призраки белой ночи,
И затянут чулок у старухи на горле,
А смерть широко и стеклянно откроет глаза,
Меня целовала мятно путана,
И я уже не желал любви,
Я знал, что картина старухи будет занята суетой
лишь до первой крови,
А потом будут часы вырывать кукушку руками,
Ночь под окнами
Манит мотыльками в синих чулках,
И мятно в рот льётся ликер,
Вор
Вернулся в пустую квартиру
С легкой добычей,
Вор трогает пальцами чью-то лиру,
И эта ночь подарит луну
до черноты обожженному миру…

ДЕВА С КОСОЙ В РУКАХ
Вспомни меня, как вели меня
Сквозь мор,
Я пришёл в морг возложить цветы,
Ветер на улице вплетал в косы длинные ленты,
И косы блестели сталью в лучах,
а еще дальше припала к деревьев коре саранча,
Старуха крестилась костлявой рукой и косорото
Молилась,
Меня привели с гранатой в правой руке сквозь мор,
Цветов сор был всюду,
Битой посуды горы на стеклянном полу,
И я смотрю с тобою в неба дыру.
Ей было шестнадцать лет,
И она училась петь с косой в руках,
На её устах горели любые уста,
И её красота превращала в пепел даже чужие места,
Она хотела петь по ночам,
Когда ракеты висели часами в провале неба,
Она училась петь сквозь раскаты и вспышки ночи,
И её называли смерть,
Я пришёл в морг возложить цветы,
К концу дня суеты и бесцельной борьбы многих не стало,
Ветер вплетал в стальные косы красные ленты,
Мародер спарывал с павших медали и позументы,
Цветы росли в чистом и грязном поле,
Подчиняясь тайно
Верховной воле…

ГОЛУБАЯ РЕКА СУДНОГО ДНЯ
Я познавал чистилище в грязных местах,
Аллах смотрел на меня из соседней квартиры,
мухи влетали в раскрытые окна,
Мне протянул сигареты вчерашний преступник,
Ветер трогал пыльные шторы,
Квадрат телефона старомодно звонил,
Но у меня на ответ не было сил,
Радио включено
На надрывной волне,
В новостях рассказ о прошлом,
В доме слепых становилось зряче и душно,
Мухи влетали в раскрытые рты,
Мосты через залив сожжены,
Нет вины ни на ком,
И снежный ком катился по склону далекой горы.
По вечерам костер горит на вершине этой горы,
И если кто-то умер,
Туда слетятся орлы,
И в наступивший вечер ветер слова донёс,
Ветер шептал суховеем в ухо,
Радио объявило победно,
Что сегодня умер Христос,
Ветер слова донёс
С крупицей песка,
А между горами несла иное тело моё
Голубая река…

ТРИ БОКАЛА В ГОД ЗМЕИ
Радуга без дождя предвещала счастье,
В стране обреченных лодки плывут по воде вслед за телами,
Радуга без дождя предвещала счастье,
Змея ползла по руке в год змеи,
И в год змеи
Кто-то губами трогал руки мои,
Бокал на столе собирал росу алых
и винных закатов,
задувает ветер ночной лампады,
ни о чём говорить не надо за полночь,
Прочь уходит ангел
Закатного года,
Второй бокал собирает небесные слезы,
Третий бокал собирает
Небесную воду…

РАСКОЛ СИНЕГО НЕБА
И в расколе синего неба,
Я видел тоску,
облаченную в белое,
Я видел печаль,
Облаченную в синее,
Дожди протянули нити
Длинные
И за собой тянули
Синее,
Синее,
синее…

КВАРТАЛ ЗАБЫТЫХ ЦВЕТОВ
Я трогаю радио белой рукой в темноте,
ребенок спит в чужой судьбе,
фрагмент локона на белом песке,
в черных очках отпрянет ночь от меня,
и я войду уже в полночь с сигаретой,
погасшей между белыми пальцами,
магазин стал куполом цирка,
я трогаю радио белой рукой,
каскады видений ждут наступления ночи,
звонок будет молить меня о любви
и за меня молиться,
по лицам в храме судьбы я узнаю
врагов,
поступок прерван,
когда перерезан провод на горле у телефона,
жизнь стреляла до второго патрона с конца,
и в вихре последнего бального танца
закончилась жизнь.
Лживых уст дорогое вино
текло в мою обнаженную душу,
но я, как всегда, слушал,
моя душа была случайным прохожим
израненных памятью улиц,
у лиц есть общий портрет в интерьере забытых печалей,
гнется у ликов свеча,
начало любви открывает окно на простыню экрана
немого,
слепого,
больного кино,
Век стал связкой газет и билетом на белый балет,
И в квартале забытых
цветов
он купил пистолет
и список пропущенных лет…

АКТЕР ЗА БЕЛОЙ СТЕНОЙ
За дверью играет радио,
Когда мы рады,
Мы изранены цветами
В начале и в конце пути,
А всё вокруг продолжает цвести,
Тополя пахнут клейким летом,
Нас нет,
Где-то звучит тишина,
Художник штору отбросил и стал смотреть на улицу
Дней и минут,
Мы не ушли,
Наши тени остались стоять,
Часы пошли вспять,
Друзья идут уже не ко мне
По улице старого города,
За дверью играет радио,
Мы поступаем так ради тебя и себя,
Цветы сентября так и стояли годы
В хрустальном бокале,
И мы ушли,
когда тенью стали,
За дверью играет радио,
Ради тебя
Зайду в этот дом осенних цветов,
Я готов быть с тобой,
Где-то звучит тишина,
Радио
Ищет меня и других,
Стих
Звучал отовсюду,
После обеда посуда не мыта,
Но я ухожу в другое время,
Мне было бы легче звучать иначе,
В другом измерении и изменении,
Виноград начал расти,
Но я был в пути уже
Тысячи лет,
И если я буду скрывать от себя
Себя,
Я буду обманывать только и только себя,
Страница Библии,
Страница Корана,
Караван прошел медленно,
Но в другие места,
И совесть моя была особо чиста в
Аравийских песках,
Но потом были другие места,
И я путешествую во времени,
Оставив судьбы караван,
Из стран иных я пришел
И в иные страны уйду,
Мой взгляд трогает время и воду,
Я иду,
Пока за стеной звучит радио,
И я буду писать ради тебя,
Пока я иду…

ДОМ ИЛЛЮЗИЙ
Звук за полночь проходит нитью в игольное ушко,
Портреты на стенах
Меняют цвет,
В черно-белый букет превращается день,
И букет продают
В магазинах черного кофе,
На витринах пустых мне будет холодно,
Дождь косой трогает пальцы,
Если я не могу их спрятать,
Но в дни иные я мог летать,
Часовщик в лавке полупустой дует на блюдце,
Чай допит,
А на стене висит в трещинах зеркальце,
Художник не брился уж десять недель,
Дни пролетели
И сорвали двери с петель,
Метель замела
Женщину в этот забытый хозяином дом,
Пол у печи шуршал и скрипел хворостом,
И женщина собирала постель в метель,
Звук проходил в игольное ушко,
Кофе шипел по утрам,
Заливая огонь,
На подоконник ставилась чашка
Со следами утренних губ,
Времени струп исчезал,
И он поднимал бритву к лицу,
Словно решаясь сбрить
Бороду
Либо жизнь,
Что билась чуть ниже виска,
И на фоне первого снега
Над домом
Иллюзий ползли облака,
Собирая пар
Его снов и дыхания,
И он любил облака…

СИМФОНИЯ В КОМНАТЕ ДЕТСТВА
Звучал на льдине рояль,
И я смотрел вдаль,
Когда судно моих небывалых странствий скользило
между дельфинами
и островами,
Любовь превращалась в пепел,
И я выпускал пепел между пальцами в синие волны,
Меня отпускает май в букетах сирени,
Время прошло с тех пор,
Время стреляло в темя,
Время шептало вздор
С тех пор,
Я был в комнате белого цвета,
Нас ждали где-то,
Но мы оказались в других местах,
Комната детства была пуста……

ЛУННАЯ ОСТАНОВКА
Луна в открытом небе
скользила по лику ангела,
Ночь сеет траву в других местах,
И я зову тебя,
Мне больше дней на один год,
Поезд движется медленно в лунную ночь,
Колышутся шторы,
И от вчерашней игры на столе –
Одни разговоры,
Луна в открытом небе скользила по лику ангела,
Мы читали правила белой игры,
Мы играли в четыре руки в огромном купе
На старомодном рояле,
За часами следить не стали,
Поезд движется медленней в лунную ночь,
Нам никто не сможет помочь,
Кроме нас,
В поздний час
никто не поймет нас,
Луна в открытом небе скользила по лику ангела,
Ночь сеет траву в тёплую землю,
Я тебя зову,
Переходя из вагона в вагон,
Я первым шагну на перрон,
Чтобы смотреть на луну,
Я хожу по дну перед её глазами,
Старуха с цветами стоит под фонарным столбом,
И в руках её вянут ландыши,
И ночь пахнет теплым хлебом…

ФЛАМИНГО В ЧЕРНО-БЕЛЫХ ТЮЛЬПАНАХ
Когда я открыл окно в кино,
Фламинго стояли перед окном
на отсохших ногах,
Отто Дикс писал картины левой рукой,
И солдаты первой войны возвращались домой ко второй,
Я бросал в окно чужие листовки,
Я листал чужие слова,
Город фламинго покорял меня пустотой
И в пустоте суетой,
Женщины из борделей морских городов
Просыпались в мире другом,
Где бритва не ищет потное горло,
И портовые города звучат
Инородным говором
До первой резни,
Сатани лицо раскаленных глаз в разбитом зеркале жизни
И никого не вини.
Дни путались под ногами
Бездомной собакой,
В подворотню уходит время,
Чтобы стать на время бутылкой вина,
Окно собирает фламинго своим отражением,
Мне видно,
Как черно-белой стала
Весна
После цветного сна и краски не первой крови,
До любви без любви оставался последний шаг,
Вечера мрак мешался с дождем,
И мы ждем у пулеметов
Третьей войны
Без любви и вины,
И окна раскрытого запах
Доносил цветение черно-белых тюльпанов,
Превращая занавес кинотеатра
В саван…

КОЛОКОЛ НАПОМИНАНИЙ
КОЛОКОЛ УТРОМ ЗВОНИТ,
КТО-ТО УБИТ НА УЛИЦЕ ГОРОДА
В ПАМЯТЬ О ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ,
ВИНО В КАФЕ НЕДОПИТО,
КТО-ТО СКОРБИТ,
УТРО
ПАХНЕТ МАЕМ,
О, МЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕМ,
ПОКА НЕ ПРОБЬЕТ КОЛОКОЛ БРЕШЬ В ДУШЕ,
ВЕТЕР СЛЕЗЫ СУШИТ,
КАК ЧЬЕ-ТО БЕЛЬЕ,
НЕ МОЁ ЭТО МЕСТО,
НЕ МОЁ…
КОЛОКОЛ УТРОМ ЗВОНИТ,
ТЕЛЕФОН ЗВОНИТ В ПУСТОТУ КВАРТИРЫ
И ПРИЖИМАЕТ К ТРУБКЕ ЛИЦО,
Я ЛИСТАЮ КАРТИНЫ И ФОТОГРАФИИ,
НИКТО
НЕ ИЗМЕНИЛСЯ С ТЕХ ПОР,
ЗАБОР СТАЛ СТАРШЕ И ПОКОСИЛСЯ,
ДРУГ ИЗМЕНИЛСЯ ЛИШЬ ТЕМ,
ЧТО МЕНЯ НЕ УЗНАЛ,
Я УСТАЛ ОТ ТОГО,
ЧТО ВОЙНА НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ,
НО ЧЬЯ В ЭТОМ ВИНА,
КОЛОКОЛ УТРОМ ЗВОНИТ,
И ТАК БЫЛО ВЕЛЕНО,
А МАЕ ПТИЦЫ УЖЕ НЕ МОЛЧАТ,
И ДЕРЕВО ЭТО ПОД ПАЛЬЦАМИ ЗЕЛЕНО,
ПОЕЗДА СТУЧАТ В РАСКАЛЕННЫЙ ПОЛДЕНЬ,
ЗАГЛУШАЯ КОЛОКОЛА,
ПО ГОРЯЧЕЙ СОСНЕ
СТЕКАЕТ СМОЛА
И КЛЕИТ МОИ СТРАНИЦЫ,
И СЕГОДНЯ В КОТОРЫЙ РАЗ МНЕ
СНИТСЯ ЯВЬ…

ПОСЛАНИЯ ИЗ ДНЯ
Я вижу провода, несущие куда-то,
Мои послания из суетного дня,
И ветер тихо отрывает вату
От тополей и трогает меня.
Я вижу небеса, несущие куда-то
Все облака из суетного дня,
И тополя роняют нити ваты,
И эти дни поют вином меня…

КРОВАВЫЙ ДОЖДЬ
Я выбираю самое главное из контекста судьбы,
Я выбираю гробы
Из контекста судьбы,
Река истории пускает нас вспять,
И из гробов наших будет сделан костер на берегу,
Не пойман – не вор,
Мне дали лопату,
Чтобы рыть траншею.
В Сараево был июньский день,
Хотя всё должно было быть иначе,
Но в истории
Никто не плачет,
И нет неудачных лет,
Луна парит над миром,
Мы покупаем последний билет
На последний полёт,
И самолет отрывается от полосы
Вырывая траву у земли и с корнем волосы,
Колеса падают вниз
С пожеланием дней иных,
А мы пишем
Белый стих
На колене,
По земле скользят быстрые тени,
Пока я изучаю лица
Попутчиков в мир иной,
И за стеной парят облака отражаясь
Во всех варикозных реках,
Мы были минутой в веках,
И мага рука был в мотыльках,
Я предсказал тебе
Этот полёт в небеса,
Леса пятнами стали и ползли вдоль берегов,
Век оставался без земных языков и слов,
И всё становилось началом пути и полным молчанием,
Ко мне приближалась луна истории,
Пыль балканских дорог покрывалась кровавым дождём,
Бог траншеи копал,
А дождь все капал на лица и руки,
И стюардесса раздавала
Анкеты разлуки
Всем,
И я отныне был счастлив и нем…

ЖЕЛЕЗНАЯ РУКА
Человек прошел сквозь себя и чужих,
Когда искал
Утешение,
В зале музея слышалось пение,
Ребенка вели по ступеням
Верх,
Вниз по ступеням катились
Красные яблоки,
И падали эти яблоки в бурные реки,
Руки искали в пустой комнате книги
И читали на ощупь,
Человек прошел сквозь себя и чужих,
Нищий стоял в переходе подземном и был собой,
Монеты падали в серую шляпу,
Я дал ему утешение,
И в переходе подземном слышалось пение,
Нищий курил и говорил со мной,
А потом ребёнка вели по ступеням,
Вышли на свет,
И тени наши скоблили серый асфальт,
Альт скрипку взял и провел смычком,
Нищий упал ничком,
Подмяв шляпу,
Собака лизала ущемленную лапу и выла,
И яблоки рек превращались в тела,
А река их всё дальше несла,
И становилась рукой небесной,
Под отвесной скалой,
И вода реки становилась железной…

ЧУЖИЕ ЧУДЕСА
Я был отныне пристальней,
Корабль подошел вчера к пристани
И наконец пристал,
Якорь был брошен,
Но кто-то меня искал в других местах,
Жизнь пуста и кажется белой стеной,
И кто-то стоял в этой жизни за мной,
Столы белой скатерти,
Ремонты разбитых дорог,
Бог в церкви стоял спиной ко мне,
Чей-то поспешный вздох,
И потом расскажут мне вполголоса и вполшепота
Всё то,
Что я не хотел знать,
Я стал смотреть с убеленной горы на этот город,
Я стал слышать,
Но нарушался шум и ритм ветра,
Всё лучшее во мне собиралось в алый букет
и становилось квинтэссенцией лет,
Я шел по мостовым,
Дом горел долго,
Но едкий дым вскоре рассеялся,
И я подошел к телефону в кромешной тьме,
Чтобы узнать,
Кто был в своём,
А кто был в чужом уме,
И в саду осеннем я долго шел за ежом,
Пока он не исчез,
И когда я оглянулся,
Повсюду был сказочный
Лес,
Полный воспоминаний
и уже ненужных чудес…

ВЕРХОВНЫЙ ХРАНИТЕЛЬ СУДЬБЫ
Я был землей опаленной
В местах,
Где упал самолет,
И никто сюда не идет,
Чтобы собрать осколки разбитых часов,
Времена верховных весов меня учили смотреть на звёзды
Сквозь синеву
Уставших глаз,
Алмаз под луной на ладони
Будет сиять,
А я буду стоять
На земле опаленной,
Здесь нет влюбленных в другое время,
Оно замирает,
И луч в бриллианте играет,
Расщепляя себя на иные лучи,
Ангел опальный пришел по песку
И дал мне ключи,
И я вошел в мир овальный.
И он сказал:
«Молчи обо всём и будут слова,
Смотри на все и исчезнут видения мира».
Лира звучит
От прикосновения мысли,
Мне цветы принесли,
И они не знали тлена,
Я вышел из плена,
Где вчера сгорел самолёт,
Женщина где-то поет,
И она поет для меня,
Песка белая простыня не мнется под моими ногами,
Храмы встречали богами,
И разрушались храмы под ветром времён,
А я был напоен глотками звездного неба,
И я уже не был вчерашним днём,
Ведь мы живем в ожидании
Ночи и ангела,
Который идет в места,
Где упал самолёт с обнаженных высот,
И я принял миг опальный в связке ключей,
Я отныне верховный хранитель судьбы,
Я отныне ничей
Со связкой ключей
В опаленных руках…

ДНИ ВЕРХОВНОГО ПОЛЁТА
Ты показал мне эхо над заливом,
Ты показал превратности пути,
А я нашел места, где эта ива
Меня учила радужно цвести.
Ты указал на муравейник ночи
И бросил душу в муравейник дня,
А я смотрел на стаи птичьих точек,
Летящих в даль закатного огня.
Ты обещал мне лучшее за боли,
Ты призывал на мой порог менял,
А я искал в рассветах лучшей доли
И в днях полёта многому не внял…

(Сборник закончен 9-го мая 2001 года)