ДОМ БЕСПАМЯТСТВА
Виктор Колечко
(август – сентябрь 2001 г.)

ПРЕДИСЛОВИЕ
На рельсах стоят поезда и вагоны,
И между ними туман,
и пурга,
И цветочные диски,
И обелиски,
Они рождались в воображении,
Старик в вагоне костер разжег,
А у костра умирал бог,
Так звали его,
И о нем никто не знал ничего,
Старик за руку держал,
Когда он дрожал,
На рельсах стоят поезда и вагоны,
А из вагонов доносятся стоны
И поднимается дым,
Один телефон на всех
Ходит по кругу
С сигаретой и кружкой холодной водки,
Часовые смотрят в туман,
Обоз служит последним оплотом
Солдат,
Потерявших себя и чужих в бесконечных боях,
В городах
Беспамятства примерзли тела к талому льду,
Вчера была фронтовая свадьба у всех на виду,
Но здесь полярная ночь наступила,
И мертвый конь мертво кусает удила,
И тело его покрывает иней,
На котором пальцем пишет поэт,
Что иного нет,
Ребенок полено нёс в вагон,
И в кармане его звонил телефон,
Сияя синим в синем снегу.
Кто тебя отпустил в эту пургу за поленом?
А ночь водила лезвием бритвы
По остывающим венам,
Старик в вагоне костер разжег,
А у костра умирал обреченный бог,
И никто тому помешать не мог,
Он слизал каплю соленой слезы
И в потолок мутным взглядом смотрел,
А костер полыхал,
А костер горел,
И ребенок к нему полено нес,
Не зная,
Что снова вернулся и снова умер в вагоне Христос,
Пес протяжно завыл,
И под облаками месяц
На нитке горящей проплыл
И упал у ног часового,
Который детский учебник от скуки листал…

МОНАХ ИЗ ХРАМА ВРЕМЕНИ
Монах сидит за струями дыма,
Монаха нет,
Цветы привольно и красно растут,
И с неба капает солнце,
В окне стоит белый кот недвижимо,
Книга раскрыта
Для закрытых глаз,
Я читаю сквозь строки и время,
Монах не здесь,
Цветы стали вдруг пронзительно алыми,
Благоухают,
Голубь замер на подоконнике,
За окном замер кот,
Монах читает молитвы,
Но не здесь,
А там.
По кустам сентября солнце прошло,
Провело желтой кистью,
Он читал, глаза закрыв,
Раскрытую книгу,
К богу приходят не вечно,
А сразу,
На правую руку голубь сел,
Кот свернулся у ног,
И в монаха
Вошел бог
В огненном одеянии,
Цветы стали пронзительно алыми,
Благоухали,
Стало темно,
И монах тронул пальцем луну,
Отходя ко сну,
Он глаза закрыл,
Но читал,
Он по желанию книги листал.
От прикосновения рук
Листья благоухали,
И наступила осень в полночь,
Внезапно,
Вдруг…

ЖЕНЩИНА ЧЁРНОЙ ШУБЕ
Засады короткие руки лежат на снегу,
От скуки женщина в черной шубе
Говорит о любви,
И черной машины стекло
При поцелуе покажет тепло,
Скрипит снег
Далёкой зимы,
В которой под снегом гильзы искали мы…

ЧЕЛОВЕК СТРАШНОЙ ЗИМЫ
Клубится дым изо рта
И вокруг пустота зимы,
Звучащей, как рельса на старом снегу,
За всё – слава богу,
Бритва давно не касалась лица,
Щетина, как иней, ползет от верхней губы до глаз,
Звезды полуночной алмаз
Режет неба стекло,
Взмывает ракета под этот зубовный скрежет,
Он может всё
В этот промозглый час,
Никто из нас не искал на снегу стеклянный глаз,
Гонг на морозе страшно звучал,
И он молча курил,
Клубился дым изо рта,
а вокруг была пустота зимы
И немота…

ЛУНА В БОКАЛЕ
В каждом движении рук скрыта роза,
В каждом движении рук скрыта сосна,
Луна видна краешком глаза,
И прилипает луна ко дну бокала,
А когда нет вина,
Вновь всплывает в небо она…

ТЕЛЕФОН СУДЬБЫ
Судьба бросала кости
На белой скатерти,
Пока я не сказал хватит,
У судьбы было женское тело,
И была она в
Черном платье,
На груди распятие
Защищало её от моих вольных дум,
Судьба раскрывала окно,
И за окном слышался вечный шум тополей,
Белела тетрадь без строк и без слов,
Я смотрел в никуда,
Мне не спится сегодня,
А завтра прольется свет
На пустую комнату разбросанных карт и лет,
В небе гудит самолет одинокой точкой,
Судьба стала строчкой последней письма,
Ты знаешь сама
Правду об этой счастливой судьбе,
У неё женское тело и черное платье,
А на груди у судьбы распятие,
Она собирала шум тополей,
И запах за день разомлевших полей…

РЕБЁНОК РОКОВОЙ ПУСТЫНИ
В день пустыни по песку ребенка вели,
Вдали миражи
Ублажали тех,
Кто дальше идти не мог,
Бедуин искал ответ на то,
В чём проявляется бог,
Святой поднимал руки к раскаленной печи неба и пил
Прозрачную воду,
Другой у ручья умирал
После веры в сто миражей,
Вода текла у самых ног,
Но он больше верить не мог,
Прошёл караван из одной страны в вереницу
Неведомых стран,
Один стоял посреди пустынного зноя,
И на него падал дождь из бирюзы
Раскаленного неба,
Скорпион пробежал по руке ребенка и замер,
А потом стал золотым песком,
Орел кружил,
Бросая крылатую тень на миг,
Я знал,
Что ребенок дойдет,
Я знал,
Что кто-то завтра умрет у ручья,
А пустыня будет навеки ничья,
Я знал,
Что орел укажет последний час,
Когда кто-то из нас
Уснет у ручья,
И пустыня скользит миражами
В добела раскаленном небе,
По пустыне ребенок идет,
И,
Руку подняв,
Холодную воду найдёт,
Караван один приведет
В вереницу неведомых стран,
И правой напишет слова на песке,
А левой напишет Коран…

ПУСТОЙ ТРАМВАЙ
Пустой трамвай катился вниз
Без пассажиров,
Трамвай скользил и скрипел вдоль
Искаженных лиц,
Пустой трамвай тянул за собой землю и провода,
Крик городских улиц,
Старухи взгляд с пятого этажа,
Любовницы стон,
Когда едва остывает одежда рядом,
Собаки лай и визг,
Пустой трамвай катится вниз,
И музыкант поднимает смычок к плечу,
Трамвай врезается в тучу
И убивает тысячу белых птиц,
Музей искаженных лиц
Пахнет столярной краской,
Рой пчел ищет улей свой,
Но израненный город уже чужой,
И старый дом в кирпичной пыли
Пахнет загадочной пустотой,
Каменный ангел
Держит последний портал,
Он улетать не стал,
А человек листал страницы ржавых газет,
И искал ответ,
Которого нет…

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ЛЕТА
Туман собакой дышал мне в руку
Женщина трогает одеяло,
Цветы пахнут ушедшей ночью,
Лета не стало,
Лета не стало…

БРОНЗОВЫЙ ЗАПАХ
И из страны подавленных звуков
Раздаётся звук моря,
Обещание скорого
Не состоится,
Птицы держат небо на крыльях,
Утренний город пуст,
Куст покрыт расой,
И на скамейке сидит смерть со ржавой косой,
Мы гордимся несбыточным,
Эту тайну еще предстоит раскрыть,
Памятник
Определяют меру памяти,
Бронзовый запах и звук наполняет меня,
Чудеса забытой осени не забыты,
и я слышу звук вчерашней луны,
Плывущей ко мне сквозь белые-белые сны,
уходи в утренний свет с букетом в руке,
я жаждал столько лет утолить эту жажду
верховной осени,
памятник в бронзе отлит,
слышу звук мраморных плит,
когда по ним
кто-то с газетой идёт ,
чужую речь на чужую речь
переведёт…

ПЛОТНИК ВОСПОМИНАНИЙ
Эта осень лобызала меня в уста,
Пустота дня звучала,
Покрывало тумана касалось ног,
И со мной в тумане был осязаемый бог,
Над храмом ель кропила водой каменных львов и цветы,
У суеты нет конечного смысла,
вёсла в воде лежат недвижимо,
слова остались точкой на белой стене,
невыразимы,
и ты в убранстве осеннем приближалась ко мне
с георгиной в руке,
У озера,
На песке прошлогодняя осень сидит,
Теребит пряди жухлой травы,
За лето устали мы,
Зимы подошедшей ласки
Стали нам ближе,
И облака,
напоенные влагой немыслимых слёз,
Опускаются ниже,
Ниже,
И касаются лиц,
И уже нет границ ни в чём,
И дом беспамятства – это тоже дом,
В котором живет прошлогодняя осень,
Где она теребит пряди жухлой травы,
И где у стены стоят в ожидании
часа печали гробы,
Столяр этого храма рано встаёт,
И стружкой пахнет его мастерская,
И его жена немая
Ему в полдень горячий хлеб с вином подает,
От хлеба пар идет к облакам,
А они всё оседают
И липнут лиловым телом к его огрубевшим рукам,
Храм пахнет днями молитв,
Битвы лета пожали снопы в пожелтевших полях,
Прах боев покрывают дожди и иней,
И в день предзимний и синий
Стружка
Будет витой и белой,
Котёнок будет стружкой играть,
А плотник будет тесать гробы,
И вспоминать,
И забывать…

НАЧАЛО ВРЕМЕН
Начиналась зима,
Начинался вечер
под пронзительный ветра шум
и пронзительный ветер,
Мне хотелось больше не знать о снах,
О прошлом и будущем,
А потом из глубины небесного дна луна поднималась,
И начиналась весна…

ОЗЕРО СКОРОЙ ЗИМЫ
Сон с азиатским разрезом глаз
Подошёл ко мне и позвал,
За окном бушевал туман волнами,
Листья неслись и покрывали озеро желтым ковром,
Дом беспамятства сохранял меня,
И я жил под крышей этого дома,
Любил каждый день прошлого,
А потом мне стало душно,
Сон с азиатским разрезом глаз подошел ко мне
и позвал,
в подвале дома беспамятства томились книги,
В подвале этого дома
На ржавых цепях томились боги,
И я был один на этой дороге
По пути в безоглядную осень
Моих страданий и дум,
И я слушал деревьев протяжный шум,
А они бросали листву
На озеро скорой зимы
И на траву…

ПОРТРЕТ В ИНТЕРЬЕРЕ ЛЕТ
Я допишу портрет в интерьере лет,
Осень пришла
и накрыла глаза желтым листом
перед расстрелом,
И картина эта была в черном и белом,
Я допишу портрет в интерьере лет,
Сеется свет сквозь крышу листвы,
Трава покрыта инеем,
И птица кругами парит в небе
Синем,
В небе белом,
В небе бездонном…

СОН НА ПЛАХЕ
Останови меня,
За мной приходит сон
Мой сон в крови,
В страданьях и рубахе,
Останови,
зови меня,
зови,
сон обо мне
уже на этой плахе,
купает ало голову
в крови.
О,
Позови меня,
За мной приходит сон,
А я смотрю,
Смотрю на эти тучи,
И плаха дней моих
Уже в моей крови,
И голова в
Кустах лесов дремучих,
Останови тот сон!
Остановить
Я не хотел ни дня и ни минуты,
И ворон черный медленно летел,
И видел он – палач снимает путы
перед уходом душ
из бренных тел.
И я смотрю,
Смотрю
На это время,
На тяжкий плед
Этих лиловых туч,
И плоть моя лишь тягостное бремя,
Душа моя
Призывно просит луч
Пробиться сквозь
Все сны мои о прошлом,
И унести меня за облака,
Но в снах моих
Всё было страшно, тошно,
И подо мной пучина глубока
И вкруг меня скалисты берега.
Останови!
За мной приходит сон,
Мой сон в крови,
Босой и без рубахи,
Останови,
зови меня,
зови,
сон обо мне
уже на этой плахе,
купает ало голову
в крови,
останови тот сон,
останови!…

БЕЛЫЕ СОЛОВЬИ
Гравер последней осени,
гравер последней зимы
входит в шатёр,
и надо мной звёзды играют,
не забывают играть,
А дети хотели спать,
Но во времени этом миссия,
Здесь гравер последней осени,
и хризантемы горькой печаль,
и проседи
паутины между ветвями,
и ветра синего тишина.
А луна между домами спешит,
любовь сушит синие ленты за этим окном,
жизнь упивается светом,
к ночи ребенок сон возьмет в белые руки,
я слышу осени звуки,
входит небесный гравер в шатер темно-синего неба,
я руки простер,
и опустились на руки мои
белые соловьи.
Мы познаём,
когда мы умеет листать чудеса,
когда леса горят алым,
когда устало смотрю
сквозь листву,
которой все меньше
на пригоршню дней,
и всё реже
слетают на руки мои
белые соловьи,
Приходил гравёр последней осени
и последней зимы,
устали мы,
шли по настилу небес,
и лес внизу расстилался,
теряя краски свои,
пели в этих лесах белые
соловьи,
о которых больше никто ничего не знал,
и я шептал тебе
в теплоту и запах волос,
и ты слушала
сердцем мой исчезающий голос,
и я нёс эти слова,
к твоёй руке прикасаясь цветами,
прикасаясь душой,
прикасаясь едва…

МЕДОНОСНАЯ ЛУНА
День замер,
Когда задохнулся сентябрь,
Умер фонарь
и над городом вновь появилась вторая луна,
День замер,
Когда умер сентябрь,
Всё недвижимо было,
Странно и страшно,
А потом хризантемы
Со мной писали стихи и поэмы,
Капля меда прилипла к пальцу,
Скитальцы не искали другого,
случайного не было,
и я уже хотел управлять миром в начале,
но сегодня кто-то оставил меня,
и я в пустоте провёл половину дня,
время к конечной мечте идёт,
за руку меня берёт,
время в полночи песню поёт…

ПОЮЩАЯ ТРОПА ВОЙНЫ
И во всплеске я вижу солнца крик,
и война ползла сквозь глаза и пальцы
в день полнолуния,
когда луна и солнце соединились в единый диск,
Я прошу – отрази меня в зеркале,
после ночи любви.
Мира не было,
но ты знаешь слова о времени,
и во всплеске солнца крик истошный,
я один на этой войне,
и никто не несет вины, что ты в сад вошёл и вышел с другой стороны,
пережив две,
три,
четыре войны,
Скрипач искал судьбу,
прикасаясь к ней пальцами,
пытаясь сделать себя незаменимым и незаметным,
мнимый немой шептал по телефону слова,
желтела листва осени перемен и знамений,
гений не узнавал себя в зеркалах,
в пустых глазах иных солдат он становился мишенью,
а потом
сквозь ствол солнце казалось ответом на все,
и по нарезке шла мечта моя в женском образе и в белом платье в никуда,
и судьба падала вниз за срезом ствола,
Я взял носовой платок,
но в нём осталась игла,
о которой я узнал по боли,
юла вращалась и пела,
отражая горящий камин,
и были пустые бокалы со следами губ и потёками сладких вин,
они над столом ос собирали,
времена другими не стали,
и в конце пути я нашел пять заброшенных яблонь…
Тронь за рукав меня,
и я проснусь,
и я прикоснусь к гранате,
гильзам,
к любви,
мой путь был в крови поколений,
и в одном окопе готовились к смерти
самозванный бог,
солдат,
наёмник и гений,
на часах оставалось пять минут,
но я знал,
что они придут
за нами и мной,
И я знал,
что павших будут штабелевать до потолка
за меловой стеной.
И я знал,
что Она зайдет за мной по пути к тому дальнему лесу,
а вестовых отошлют
с депешами
к богу,
бесу,
и генералам осенних битв,
в которых сменялись картины боен,
цветов и ланит
под раскаленно-зеленым небом,
но я пока не был там,
и вино текло ало по пересохшим устам
а за струями осы следили
и садились на щеки мои,
и неподвижно, и жадно пили,
пили вино со мной…

ИНЕЙ КОЛОКОЛОВ
А потом за тобой придут,
И ветер ты собирай в хрустальную вазу,
Ветер пахнет синей берёзой и алым снегом,
И ты пойдешь пешком до ближайшего храма,
Там встали рано,
Монахи смотрят поверх голов,
Двенадцать столов,
Их молитвы пахнут морозом и снегом,
Их слова заглушают крики ворон,
Со всех сторон скрип шагов звонарей,
Когда они идут с молитвой
На колокольню,
Заиндевели веревки,
Приложились к иконе в храме,
Дышат морозно,
Встали рано,
Солнце встало позже
И река изогнулась внизу,
Нищая вытирает слезу,
Но не свою,
А когда я смотрю на свечу,
Я горю
Без всякой боли и страха,
Лампады свет согревает ладони,
Кто-то стонет,
Собирая к устам слова,
Голова опустилась на руки,
И пробуждения звуки
Сбили птиц,
Снег и мерцание позолоты,
Кто ты?
Колокола разбили в доме далеком стекло,
Ветер обдал чистотой,
Нам повезло дожить до этого часа,
И талым снегом наполняется чаша,
Чтобы потом стать монастырским вином,
И в указанный час
Небо зимнее станет дном этой чаши,
И звонарь кричит сквозь удары,
Мы не молоды,
Мы не стары,
Мы вечны…

ПАРАД НИЩИХ
В стране пронзительной и хлебной
Мне легко быть и не быть совсем,
Мне легко быть собой и бедным,
И я отдавался ветрам ледяным,
А от костров поднимался дым,
И в зимнем небе кто-то змея пускал,
Мне сосед сказал,
Что в руке его сгорел телефон,
Что кто-то истошно кричал в телефон и в пустоту,
Кот поймал мышь и чью-то мечту,
И он заиграл мечту до смерти,
А ледяной ветер змея бросал,
А кот искал у мечты горло,
И всё кусал,
Музыкант на скрипке горящей играл,
Телефон молчал и капал
Пластмассой на серый асфальт.
Заросший щетиной певец хрипло пел,
Он сидел спиной к музею иллюзий,
Он пережил шесть войн и пять контузий,
Он знал об этом и повторял всё тот же куплет:
В стране пронзительной,
В стране хлебной,
Мне легко быть богатым,
Мне легко быть бедным…

ГЛАЗ В ТИСКАХ
Еще недавно мы поощряли встречи в подвале,
В полузабытом кино,
И в пустом кинозале проектор запущен,
Дети закрыли уши в ожидании свиста,
А в аллее пустой убили туриста,
Вертолет пролетел надо мной,
Влача наручники к месту встречи,
И будет крик невинных прикован
Навечно к спинкам кресел,
Мир тесен,
Женщина встала на пулемет
и целует солдата в раскрытый рот,
Между ними стена безумия,
Флейта тихо звучит,
И под звуки эти паутину плетёт паук,
Ветеран последней войны меч занёс на врага
и остался без рук,
В пустом кинозале проектор запущен,
Стрекочет и гнется плёнка,
И женщина новых времён с лицом ребенка
Целует солдата в раскрытый рот,
Благословляя его пулемет,
Станок смерти стоит на треноге,
И по дороге ветер осенние листья несёт,
Мне не везёт в картёжной игре,
Тролль прислонил ухо к дыре от снаряда,
И сказал,
Что спасение близко,
Рядом,
Что по ту сторону дыр есть всегда
Квартира с черным котом на балконе,
Станция
с женщиной в белом
на мокром перроне,
Там есть старый таксист
с сигаретой в зубах,
и глаз поэта в тисках…

СОЛНЦЕ В СЕНТЯБРЕ
Как всегда,
Тетрадь на столе горит,
Друг звонит по телефону и говорит со мной за полночь,
Свеча оседает в прозрачный бокал,
Но, даже устав,
Я не устал,
Лист прозрачный, тетрадный упал к ногам,
Накрапывал дождь,
Вы искали меня,
Вы призывали меня,
Вы скользили в ночной тиши с птицами белыми,
А потом остывали плиты.
В этой страшной борьбе
Одни выжили,
А другие были убиты…

ШЕЛКОВЫЙ ГАЛСТУК ВЕКА
Я стоял на столе
с петлей на шее
И из глаз моих сыпались здания
Последнего мироздания,
И во мне звучали голоса вечного эха,
Я стоял посреди театра военных действий,
Но задохнулся от смеха безумный солдат,
Ад был достроен безумным плотником,
И велики были дела этой войны,
Я снял петлю и в поле вошел,
А в полях желтых были
цветы до глаз
И всюду тела,
А на дороге лежала метла,
Ведьма мела дороги днём и летала ночью,
Она встречалась с дочерью по четвергам
Под гам ворон
в заросшем высокой травой парке,
Дочь ведьмы бросала оладьи овчарке,
И овчарка хватала их на лету,
Не переходя черту,
А во сне я стоял с петлей на шее,
и из глаз моих сыпались здания,
Застань меня дома телефонным звонком!
опутай руки мои телефонным проводом перед казнью!
Я стоял на столе с петлей на шее,
А по траншее солдаты бежали к последнему рубежу,
И я понял, что я тоже кем-то служу на этой войне
И что дрожу от холода,
Переживая новый век и стужу с петлей на шее,
А вокруг сыпались здания
последнего мироздания
под музыку гения,
под музыку созидания…

РАССВЕТЫ ЗАВЕРШЕНИЯ
Я стремился сквозь ночь к завершению
и писал целую ночь под дождём,
А потом наступал рассвет,
Который я узнавал по белым звукам тумана,
Было слишком рано,
Но я спать не хотел,
На подоконник голубь слетел
и стал смотреть на меня,
До середины дня оставалась дня половина,
И всё до глубоких вод души моей,
И всё едино,
И я думал,
что движение страшных и скорбных лет
Остановит когда-то вот этот рассвет,
Я дописал обо всём последнюю строчку
И точку поставил,
Последнюю точку за этой
строчкой…

БЕГУЩИЙ ЗА КРАЙ ЗЕМЛИ
Никто не спешил,
Если дошел до конца,
Если вышел из горящего дома беспамятства,
Если выжил,
По полю безумный бежал и цветы в небо бросал,
Он цветы собрал вдоль забытых дорог,
Он знал,
Что с нами бог,
Но они-то об этом не знали,
И всадники гнали безумного за пределы земли,
В то утро птицы повсюду пели,
Здесь и там горели дома,
Голова на шесте смотрела
На тусклый дым этих горящих домов
Одним уцелевшим глазом,
Кто-то поставит эти цветы в одну
Зеленую вазу,
Здесь разводили проказу в душе,
И в шалашах жили без душ,
Здесь годами пили из луж,
По полю безумно безумный бежал и цветы в небо бросал,
И он стал на краю земли между собой и ними,
А за спиной полыхал город оставленных душ,
И он прыгнул за край земли,
Чтобы навек раствориться,
Чтобы стать еще одной птицей
В июльском рассвете,
Лето будет томить,
Раздевать,
Ласкать
И любить,
И на синюю скатерть
Тризны
Медленно падает синяя нить,
А лето будет томить,
Раздевать,
Ласкать
И любить…

ПАРАД ОСТАВЛЕННЫХ ЗЕРКАЛ
Поставлены вдоль улиц зеркала,
Оставлены надолго иль навечно,
Звучат, звучат, звучат колокола,
Всё было странно, в странном быстротечно.
И ходят люди в этих зеркалах,
А улица останется пустою,
Звучат, молчат, звенят колокола,
Всё было тленом, в тлене суетою.
И только две лампады по углам,
Разрушенного мифа или дома,
И снег вчера прилип к колоколам,
Что было криком, украдёт истома.
И буду я дышать на зеркала,
Издалека смотреть на кровь заката,
И отзвучат со мной колокола,
И будет падать только снега вата
Всю ночь на эти строки и тела…

ВРЕМЕНА ТУМАНОВ
Я ждал на пустой станции,
посреди забытого города,
Когда все уходили в ожидании страшной войны,
Но меня поражал парад тишины,
Парад застывших трамваев,
Окон, раскрытых настежь,
Я был один на пустой станции,
Кто-то забыл выключить радио
и погасить в доме свет,
И я не ждал,
Что доживу до этих безумных лет,
Горсть леденцов тает в кармане,
Меня не вспомнят,
Но мне напомнят о том, кто я…
Я ждал на пустой станции,
Посреди забытого города,
Когда все давно бежали в ожидании страшной войны,
Из тишины раздавался звук
Старого радио,
Женщина пела о беззаботной и грешной любви,
И струйка крови
Змеилась по мостовой,
И по пустой улице уже скакал вестовой с головою в руках,
А за ним белым туманом полз страх
И проникал в пустые дома,
И вскоре меня окружал лишь белый туман
И звуки старого радио
Из освещенной квартиры,
А кровь стекала в канавы,
В расколы земли,
И в дыры…

ЛУННЫЙ СНАЙПЕР
В черной ночи тройных возвращений,
Прощаний,
Утрат,
Я вижу черный круг и ворона след
На портрете,
Дети замерли у обелиска
Вчерашнего здания,
На плитах горят гвоздики,
Которые кто-то макал в бензин и поджигал,
И кто-то черной рукой разливал бензин,
Всё в утратах,
Когда небо в раскатах,
И начинается летний дождь посреди запаха пыли,
В котором мы были
Под навесом чужих ресторанов,
Деревья горели, но не в закате,
Натюрморт с грудой бананов
Стоял на мольберте,
Верьте сжатому крику пустых обещаний,
Ветер несет горящих гвоздик
Букеты,
И они влетают в раскрытые двери
Карет,
Машин и магазинов,
Пожар стал выстрелом в спину,
Снайпер лежит на крыше и ждет за щедрую плату луну,
Он приговорил её ко сну,
И луна всплывает тихо над городом детства,
Деться куда-то поздно,
Художник курит в пустое окно,
Суждено выжить одним,
Но от гвоздик почти всё сожжено,
Наливает художник вино
И несёт по пустым коридорам
В спальню любовницы,
А под окном пьяницы пели хором,
Наслаждаясь последней луной,
Последней улыбкой её и
Не последней войной…

ВСЁ В ПРОДОЛЖЕНИИ
Я смогу наслаждаться городом сильных ветров,
Когда у меня было право бежать без оглядки,
Мы играли в прятки,
Чтобы потом умереть,
На время,
На миг,
Навсегда улететь,
Навсегда запереть детство в заброшенном доме,
Книги листает ветер,
Он забыл от сквозняков окна закрыть,
И хотел любить,
Но не здесь,
Два года прошло,
И осели воспоминания на качели,
А любовь гуляла в парке в наушниках слушая музыку детства
И шепот жаркий,
И всё было странно и шатко,
Я вышел на мост и ветер шапку сбил на мутную воду,
И мне казалось,
Что я уже никогда не приду,
А потом был новый виток,
И жизни тюремный свисток,
И сверток бумаг на столе,
И молитва во мгле,
И последняя битва…

РАЗГОВОР С ЦВЕТАМИ
Хризантема, хризантема,
Мне казалась одинокой,
Мне казалось год в опале,
Но его не узнавали
Под дождём и с хризантемой,
Странных слов не повторял,
Но казалось,
День родился,
Чтобы мне давать отраду,
Не искал я откровений,
А бежал в глубины парка,
Мне хотелось быть с тобою,
Мне хотелось слушать вести,
Хризантемы,
Хризантемы,
Мы отныне только вместе…

МЕЖДУ ЗАВТРА И ДАВНО
Мы спешили к пожарам сгоревшей Европы,
За спиной остался горящий мост
И кладбище,
И города немого кино,
На всем висела бирка со словом «давно»,
За мотоциклом бежали горящие дети,
Ветви осени тронули небо и сжали сердце
Еще не убитых поэтов,
Колокол бил мерно в деревне
Посреди геометрии сжатых полей,
Лей вино в грани стаканов,
Лей,
Пей вино из грани стаканов,
Соломенных шляп не жалей,
Когда они в костер летят,
Детей не спасали,
Спасали котят из горящего дома,
А на окраине города пылала тюрьма,
В которой невольники песню пели
И смотрели в окна
На облака горящей Европы.
Дороги исчезли,
Остались лишь тропы,
И птицы плавно кружились над полем
И властно садились на трупы,
Мне показали фильм в картинах яви,
Мне исправили совесть
Паяльником,
Мне хотели исправить глаза гвоздём,
Мы спали вечно,
Мы нынче чего-то ждём,
И бегство из дневного кошмара
Предлагалось даром,
Колокол церкви обрушил полмира
Последним ударом,
Всё лучшее
Предлагалось даром,
Но никто не брал,
И я страдал в этом кошмаре,
Не зная,
Куда бежать
И где просыпаться,
И я решил пробираться к пожарам горящей Европы,
Вот за спиной остался горящий мост
И старое кладбище,
И пепелище на экране немого кино,
И на всём висели бирки с двумя словами:
Завтра – давно,
Завтра – давно…

ОБЛАЧНАЯ ИСПОВЕДЬ
И я стоял один под облаками,
И я мечтал о том, чему не быть,
И годы отлетали мотыльками,
И их не в силах был я изменить.
И я стоял, заламывая пальцы,
И я смотрел в то небо надо мной,
Куда ушли поэты и скитальцы,
Где песни разом станут тишиной.
И я смотрел, искал во всём ответа
На все вопросы этих дней и лет,
И я молил продлить остаток лета,
И я во всём был мистик и поэт.
Меня зовут – я это слышу ясно,
Меня зовут и трогают лицо,
И знаю я, что эта жизнь прекрасна,
Но дни её свиваются в кольцо.
И я всегда один под облаками,
И в прошлом будет всё, чему не быть,
Я крылья глажу, трогаю руками,
И я хочу вина глоток допить.
И брошу я на камень эту чашу,
И брызнут бриллианты на траву,
И только Бог рассудит тяжбу нашу,
Я был собой, и я собой живу.
И я живу один под облаками,
Среди минут, которым уж не быть,
И время отлетает с мотыльками,
Но я о прошлом не хочу забыть…

(Сборник завершен 17-го сентября 2001 года)